С этим временем нельзя не разбираться – оно висит, и будет висеть всегда над нами….
И мы вспоминаем писателя, военного фантазёра Васильева и, немного перефразировав его строки из повести о первых днях войны, пишем, что не будут никогда найдены все знамёна, а это значит, израненные полки будут всегда удерживать, как данность вечную, проклятые расчётливым вражеским огнём позиции. И далее не можем остановиться, никак не избежав красивости фраз потому, что никогда не будет предан земле последний солдат, а это значит, что он где-то ожидает команды и нервно курит в кулак, пока идёт артподготовка… И постоянно мы будем открывать неизвестные страницы оперативных документов, пролежавших многолетия под печатями «не вскрывать!»
И это значит……..
Будем думать!
Будем писать, читать, спорить о нашей с вами истории.
Истории, которая получилась, такой, какая уж получилась.
Сталин начала войны.
Вон он — надоевший всем грузин – почти двадцать лет на московском троне! – сидит на подмосковной даче в декорациях страшного июня сорок первого года и ждёт, что его приедут арестовывать. Это тот лидер, кто вчера во весь рост стоял Первым под ураганными аплодисментами единомышленников, в храбрости и рассудке которого и усомниться вроде бы был чисто религиозный грех, вдруг, спрятался, вжал голову в плечи, поник – в общем – трус и будущий изменник! Он понял.
Суда не будет.
В лучшем случае – подвал и мокрая стенка.
Потом Они – его убийцы, уже без него замиряться с немчурой. Отдадут румынам Молдавию, прусакам Прибалтику с Беларусью, предоставят самостийникам возможность холопничать по всей Малороссии. Но, взамен получат от Адольфа Гитлера иранскую, иракскую нефть, долю в английской индии и, чем чёрт не шутит – возможность броском через Атлантику, к берегам близкой по духу карнавальной Латинской Америки!
Забегая вперёд, мы заявляем: и ведь почти получилось!
Генерал Павлов – один из недострелянных троцкистов — заговорщиков против режима, открыл фронт врагу, в крошечных странах при Балтике произошли теперь уже национал-социалистические революции, на окраине с рушниками, хлебом солью встречают Гитлера – освободителя от Сталина и евреев.
Ведь почти получилось.
Почти. Но нашла коса на камень.
И какой-то, ещё совсем не поживший на этом свете, мальчишка на стене упрямо пишет: «Я умираю, но не сдаюсь…»
А где-то глупый политрук встаёт под пулю в полный рост на бруствер окопа: «За Сталина!». И надо же, ведь встают вслед за ним, переполненные чувством его безумной отваги.
И предательски разоруженные наши истребители летят в последний свой бой, в непреклонный лобовой таран: «Что ж Фриц, сегодня мы посмотрим, кто храбрей!»
Ни все бегут и предают.
И тех, кто не бежит, — им нужен символ, стяг, под которым они, объединившись силой духа, смогут встать стеной, чтобы страшные, натасканные псы войны разбили бы свои головы. Нужен символ.
За кого пойдут в атаку? За мировую коммуну? За Бронштейна? За развитой социализм? За наркома Микояна? За новые имена в политике? За генерала армии Мерецкова? За европейский общий рынок? За командующего Павлова?
Нет!
А пойдут, так вот за свой дом. За детишек. За старых: мать с отцом. За дедов георгиевский крест. За могилы предков в заросшей ограде.
За то, что зовётся Родиной…
Уже двадцать лет зовётся не троцкистской Мировой революцией, а его, сталинской советской страной. Его. Сталинской. За это пойдут… За Неё
А там уже и за Сталина…
За того, кто рябым лицом посеревший сжался в кресле…